Книга Оборотни тоже смертны  - Алексей Щербаков

Вот то ли дело было у русских, когда они воевали друг с другом. Шуле интересовался историей своего вида оружия. А русская Гражданская война была золотым временем железнодорожной брони. Он знал про то, как бронепоезда большевиков и их противников гонялись друг за другом, захватывали города и разгоняли целые полки. Теперь уже не то. Остается болтаться по этим железнодорожным веткам…

Бронепоезд въехал в лесную зону. Зенитное орудие развернулось и выпустило несколько снарядов по зарослям. Через некоторое время пальнули из пулеметов… Но вот стрельба усилилась. Солдаты сделали это чисто механически. Они проходили место, где под насыпью лежали обломки, бывшие когда-то вагонами. Таких мест им предстоит проехать много. Чуть ли не вдоль всего пути лежат под откосом вагоны, платформы, цистерны… Взрывают и взрывают. И ничего этих бандитов не берет…

Время от времени вдоль колеи виднелись патрули, отмахивающие, что путь чист. Мимо тянулся то лес, по которому лупили пулеметы и зенитки, то деревни, набитые солдатами. Сколько людей, как и его «парнцер-зуг», торчат тут в тылу вместо того, чтобы бить иванов на фронте! Шуле за два года так и не видел фронта. Все болтался по разным железнодорожным веткам, пугая партизан.

…Бронепоезд вылез в чистое поле. Тут хоть можно слегка передохнуть от пулеметного грохота. Стрелять стали реже, хотя, как говорят, партизаны умеют прятаться где угодно. Но лес солдат пугал, поэтому они и давили на гашетки. В поле было спокойнее.

– Ускорить ход! – скомандовал Шуле в телефонную трубку. В самом деле, надоело тащиться, как похоронные дроги…

Бронепоезд пошел быстрее. И тут под вагоном раздался грохот, от чего все тяжеловесное сооружение аж подпрыгнуло. Тут же грохнуло снова – и над передней платформой с пехотой взметнулось пламя. Это сдетонировали боеприпасы от находившегося на ней батальонного миномета. Сзади тоже раздался взрыв, потом еще один. Бронированный вагон начал валиться набок…

Шуле очнулся и трудом приподнял голову. Воздух содрогался от стрельбы. Оглядевшись, он увидел, что лежит неподалеку от завалившегося первого вагона. Рядом валялся труп зенитчика, придавленного броней. Второй броневагон сошел с рельсов передней тележкой. Его дверь была открыта, оттуда вытаскивали нескольких раненых, побившихся о разные металлические части, когда вагон тряхнуло. Паровоз стоял наискосок, колесами на земле. Беспорядочную стрельбу вели из заднего, уцелевшего броневагона и задней платформы. В ответ не раздавалось ни выстрела.

Пошатываясь, гауптман двинулся к своей боевой единице. От командирского вагона к нему бежал лейтенант, чье лицо выражало смесь испуга и недоумения. Впрочем, второе чувство сейчас испытывал и Шуле.

– Господин гауптман, вы целы?

– Я-то цел, а вот поезд наш, похоже, влип крепко…

– Что это могло быть, господин гауптман?

– Да, что угодно! Радиоуправляемый фугас, к примеру!

– У… партизан есть радиоуправляемые мины?

– Да черт их поймет, что у них есть там в лесу! На кой черт все эти патрули и прочая сволочь, если партизаны тут делают, что хотят?!

И Шуле вновь разразился оглушительной бранью.

* * *

Командир соединения Асташеквич мог радоваться. Мало того, что они надолго избавились от надоевшей стальной черепахи, – немцы пять суток провозились, вытаскивая бронепоезд в Мосты. Центр мог быть доволен. Пока шли работы, никакие поезда по этой ветке не шли. А ведь именно это больше всего и волновало командование.

Глава 11

Городская прогулка

14 июня, лес возле деревни Костровичи

На этот раз на очередную встречу с обер-лейтенантом Мильке Сухих и его бойцы отправились с комфортом – не пошлепали, как обычно, пешком, а покатили на автомобиле. Этот немецкий драндулет, военную машину Kfz-1, еще до боя с немцами пригнали в лагерь Мельников с Макаровым. Как они пояснили, исключительно из лени: захватив по приказу штаба на шоссе «языка» – офицера, ехавшего в этой машине, – они не пожелали топать с ним пешком двадцать километров и воспользовались транспортом. Машина была отличной – надежной и очень проходимой. В партизанский лагерь через заболоченный лес она доехала без проблем.

В общем, особисту надоело терять время, таскаясь пешим ходом, и он решил воспользоваться трофейной техникой. Конечно, имелась опасность получить из кустов автоматную очередь от «оборотней». Но в конце концов на войне как на войне. Можно ведь, и передвигаясь пешком, получить пулю из засады. Зато кроме экономии времени имелся еще один положительный момент. Сухих очень опасался, что «оборотни» могут «засветить» Мильке, пропустив их группу и двинувшись следом. Такую слежку, если ее проводят опытные лесные бойцы, обнаружить практически невозможно. И сгорел бы партизанский секретный агент, как швед под Полтавой. А за автомобилем пешедралом не угонишься.

* * *

Обер-лейтенант на этот раз принес очень интересное сообщение.

– С вашими представителями хочет встретиться один офицер. Думаю, он будет вам очень полезен. Он железнодорожник, имеет непосредственное отношение к организации перевозок. График движения бронепоезда, с которого началось мое знакомство с вами, я получил именно через него. Он знает очень много, куда больше, чем я. Этот человек – тоже из наших. Из эмигрантов. Но есть одна трудность. Он настаивает, чтобы кто-то из ваших людей пришел в Слоним.

– Причины? – осведомился Сухих. Информация заставила его насторожиться. Снова запахло провокацией. Нет, он теперь вполне доверял Мильке. Но ведь и того ГФП могла «раскрыть» и начать использовать.

– Причины у него имеются. С одной стороны, он опасается немцев. К нему несколько иное отношение. Ведь я-то принял немецкое гражданство еще при Веймарской республике. А он жил по нансеновскому паспорту[47]. Но гораздо серьезнее иное. Я-то в Гражданскую воевал строевым офицером, а он служил в контрразведке у Колчака. Сами понимаете. Кто такие партизаны, он знает хорошо – вот и опасается, что вы его просто повесите на ближайшем дереве.

– Интересно, – задумчиво протянул особист. – А что он за человек?

– Циник. Особых убеждений я у него не заметил. К примеру, любит очень ядовито рассказывать об армии Колчака, о том, как тот все бездарно проиграл. Что вообще-то для тех, кто воевал за белых, не свойственно. Как, впрочем, и для остальных. Мы все свое прошлое склонны героизировать. Много пьет. В общем, не слишком приятный в общении человек. И очень недоверчивый. Через меня он работать с вами не хочет.

Сухих задумался. Информация была интересной. С одной стороны, было бы очень заманчиво приобрести еще одного агента. С другой стороны, имелось много опасений. А с третьей – если немцы задумали провокацию… Это был самый неверный путь. Если этому Диксу было хоть что-то известно про новейшую историю России, то он не мог не знать, что люди из белой контрразведки, особенно колчаковской, в СССР пользовались, мягко говоря, не лучшей репутацией. Эта структура действовала вполне в духе Гражданской войны – лучше расстрелять двадцать невиновных, чем упустить одного подозрительного. И личный счет к ней был у многих. Понятно, что человека с такой биографией партизаны встретили бы отнюдь не с распростертыми объятиями.